А мы продолжаем освещать темную сторону классической литературы, тщательно скрываемую застенчивыми педагогами от наших пытливых умов. Эти стихи не звучат на литературных вечерах, не печатаются в умных книгах и не декламируются со сцены во избежание участи Pussy Riot, осквернивших святыню. Потому что нельзя просто так взять и торжественно изречь перед почтенной публикой: «Блажен, кто не знаком с бл*%@ми!/ Блажен, кто под вечер в саду/ Красотку добрую находит,/ Дружится с ней, интригу сводит -/ И плюхой платит за п*%ду!»  А ведь сочинял эти до неприличия нецензурные строки Михаил Юрьевич Лермонтов.

Впрочем, удивляться тут нечему: о чем мог писать двадцатилетний юноша, на два года «загремевший» в элитное военное училище? Уж точно не о розах и соловьях. Кругом были лишь такие же пылкие юноши (гомофобы, крепитесь!), зачастую не пренебрегающие однополыми связями. Таким «не таким» был и приятель Лермонтова Пётр Тизенгаузен, которому поэт посвятил следующие строки:

Не води так томно оком,

Круглой ж*%кой не верти,

Сладострастьем и пороком

Своенравно не шути (…)

Сладкой влагой поцелуя

Не уймут тоску твою,

Хоть тогда за кончик *%@

Ты бы отдал жизнь свою.

Из этой же «оперы» хвалебная песнь, посвященная отхожему месту — «Ода к нужнику». Завершается она до безобразия откровенной сценой однополой любви, которую не скрыть даже за «шифровальными» символами. Поэтому выдерживаем тактичную паузу и идем дальше.

Не щадил Лермонтов в своей юношеской поэзии ни вояк-натуралов, ни, тем более, женщин. Поэма «Уланша» повествует о целом эскадроне пьяных кавалеристов и всего одной «лихой» красавице. Ну что ж, «Держись, отважная красотка!/ Ужасны молодцы мои,/ Когда ядреная чесотка/ Вдруг нападает на *%@»… Ночка у героини выдалась, мягко говоря, не из легких – не удивительно, что к утру от былой красоты не осталось и следа.

Кстати, о женской красоте. В «приватной» поэзии Лермонтова образ красавицы — это отнюдь не сравнения с цветочками, ангелочками и прочей мишурой, а суровая мужская конкретика:

И то сказать: на эти очи,

На эту ножку, стан и грудь

Однажды стоило взглянуть,

Чтоб в продолженье целой ночи

Не закрывать горящих глаз

И стрясть по меньшему — пять раз!

Это из поэмы «Гошпиталь». Занятное произведение — с юмором, с огоньком, а еще с такой высокой концентрацией матов и непристойностей, какую не каждый забор выдержит. Любил Михаил Юрьевич в пору своей бурной молодости нелитературно выражаться и учить товарищей плохому. Скажем, «Петергофский праздник» — целое руководство по гнусному поведению: как нарушить устав, спутаться с дамой легкого поведения и не заплатить ей за услуги:

Итак, тебе не заплачу я;

Но если ты простая б*%дь,

То знай: за честь должна считать

Знакомство юнкерского *%@!

По всему видать – весело жилось воспитанникам Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Настолько весело, что целый этап творчества Лермонтова просто выпал из школьной программы. Теперь этот пробел можно считать восполненным по-черному.